Хрустальный грот - Страница 2

К оглавлению

2

— Нет, — она снова, почти сердито, оборвала его. — Это не имеет значения. Какое это имеет значение? У нас остался час, и мы тратим его зря. Давай войдем.

Обняв ее одной рукой и на ходу расстегивая ей застежку с самоцветом, державшую накидку, он повел ее к пещере.

— Да, пойдем.

КНИГА ПЕРВАЯ.
ГОЛУБЬ

1

Мне было всего шесть лет, когда к нам приехал дядя Камлак. Он запомнился мне с первого взгляда: такой же горячий и вспыльчивый, как мой дедушка. У него были голубые глаза и рыжеватые волосы, которыми я так восхищался у своей матери. Стоял сентябрьский вечер. Камлак прибыл в Маридунум на закате с небольшим отрядом. Как еще маленького, меня держали в длинной, построенной в старом стиле комнате вместе с женщинами, где они занимались ткачеством. Моя мама работала за ткацким станком. Я до сих пор помню материю, она была пурпурного цвета, с зеленой вышивкой по кромке. Я сидел рядом на полу, играя в бабки за двоих. Через окно проникали косые солнечные лучи, образуя на потрескавшейся мозаике пола продолговатые лужицы света, отливавшие чистым золотом. За окном в траве жужжали пчелы, стук и шум станка действовали усыпляюще. Склонившись над веретенами, голова к голове, женщины негромко переговаривались между собой. Пригревшись в одной из таких солнечных лужиц, моя няня Моравик заснула прямо на табурете.

Из внутреннего двора замка послышались лязганье и звон, перекрывшие стук станка и женскую болтовню. Фыркнув, Моравик проснулась и огляделась. Уронив челнок, мать села прямо и прислушалась, подняв голову. Я заметил, как они с Моравик встретились взглядом.

Я хотел подбежать к окну, но Моравик резко окликнула меня. Что-то в ее голосе заставило меня остановиться и послушно вернуться на место. Она засуетилась, поправляя на мне одежду, одергивая тунику и приглаживая мои волосы. Стало ясно, что к нам пожаловал важный гость. Я понял, что мне предстоит предстать перед ним, и почувствовал волнение, немного смешанное с удивлением. В ту пору меня держали обычно подальше от посторонних глаз. Я терпеливо ждал, пока Моравик расческой восстановит на моей голове порядок. За моей спиной они с матерью обменялись быстрыми беззвучными фразами, которые, как я ни старался, мне не суждено было понять. Я переключился на звуки, доносившиеся со двора, — лошадиный топот, окрики. Говорили не на уэльском или латинском, а на кельтском, с малобританским акцентом, хорошо мне понятным: няня Моравик была бретанкой, и я говорил на ее наречии как на своем родном.

Я услышал громкий смех деда и чей-то в ответ. Затем дед, должно быть, провел гостей в помещение, голоса затихли, во дворе раздавалось лишь бряцанье и топот лошадей, разводимых по стойлам.

Я вырвался из рук Моравик и кинулся к матери.

— Кто это?

— Мой брат Камлак, королевский сын. — Не глядя на меня, она указала на упавший челнок. Я поднял его и подал ей. Мама медленно и рассеянно принялась за работу.

— Выходит, война кончилась?

— Война давно кончилась. Твой дядя с его величеством вернулись с юга.

— Они вернулись, потому что умер мой дядя Дайвид? — Дайвид был старшим сыном короля и являлся наследником. Он неожиданно скончался в сильных мучениях от желудочных колик. Его бездетная вдова Илен уехала к своему отцу. Естественно, распространились обычные в подобных случаях слухи об отравлении, но никто не воспринимал их всерьез. Дайвида любили, он был храбрым бойцом и осторожным человеком, умел вовремя проявить великодушие.

— Говорят, ему надо жениться? Да, мама? — Я был взволнован, ощущая собственную важность от причастности к таким сведениям и представляя свадебные торжества. — Теперь, после смерти дяди Дайвида, он женится на Кирдуэн?

— Что?! — Челнок остановился, и мать, пораженная, повернулась ко мне. Однако смягчилась при виде выражения на моем лице и, судя по голосу, больше не сердилась, хотя и продолжала хмуриться. Сзади кудахтала и суетилась Моравик. — Откуда это пришло тебе в голову? Забудь о таких вещах и не открывай больше рта.

Челнок снова медленно пришел в движение.

— Послушай, Мерлин, будь хорошим мальчиком. Когда они придут посмотреть на тебя, веди себя тише воды. Понял?

— Да, мама. — Я понимал все очень хорошо. Обычно меня прятали от короля. — Они придут посмотреть на меня? Но зачем?

— Спрашиваешь зачем? — с некоторой горечью, отчего сразу постарела и стала похожа на Моравик, спросила мама.

Станок с новой силой яростно застучал. Мать заправляла зеленую нить, и я увидел, что она допустила ошибку. Но рисунок выглядел красиво, и я промолчал, наблюдая вблизи за ее работой. Наконец занавес на входе откинулся, и в комнату вошли двое.

Они будто заполнили собой всю комнату — рыжий и седой. От солнечных лужиц их отделял какой-то фут. Мой дед был одет в голубую, цвета барвинка одежду, окаймленную золотым шитьем. Камлак был в черном. Потом я узнал, что он всегда носил черное. На плече и руках сверкали драгоценные камни. Рядом со своим отцом он выглядел проворным и молодым, его движения были упруги и резки, как у лисы.

Мать встала. На ней было домашнее темно-коричневое одеяние. Шелк переливался на фоне ее волос. Но вошедшие даже не взглянули на нее. Будто в комнате никого, кроме меня, малыша, стоявшего у ткацкого станка, не было.

Дед показал головой на дверь: «Выйдите». Шурша одеждами, женщины молча поспешили на выход. Моравик приготовилась заупрямиться и надулась как куропатка. Жестокий взгляд голубых глаз хлестнул ее, и, не осмелившись на большее, она, фыркнув, вышла. Взгляд остановился на мне.

— Незаконнорожденный сын твоей сестры, — сказал король. — Изволь. В этом месяце исполняется шесть лет. Рос как сорная трава. Другого такого чертова отродья не сыскать. Только погляди. Черные волосы, черные глаза и боится холодного оружия, будто его подменили в Пустых горах. Скажи мне, что его зачал сам черт, и окажешься прав.

2